Форум » Собаки в прессе и литературе » Афера с незнакомцем (продолжение) » Ответить
Афера с незнакомцем (продолжение)
Лена: Автор этой вещи Наталья Субботина(Черныш). Она разрешила дать почитать с условием получения читательских отзывов. - Мы должны вырваться из привычных рамок восприятия, раздвинуть стены косности! - К сожалению, когда слишком резво начинают раздвигать стены, как правило, едет крыша. ( из беседы психиатров)
Ответов - 7
Лена: 14 В бездонной глубине, в бескрайней, Блуждаем втайне, плачем втайне. Под вихрем, воющим в алчбе, Крадется призрак мой к тебе - Узнать, обнюхивая снег, Куда направишь ты свой бег. Сквозь частый дождь и зимний град Когда воротишься назад? В гордыне, ты затмила бурей Блеск утренней моей лазури. Ночь, - с ревностью и неприязнью, - Слезами кормишь и боязнью. Уильям Блейк «Призрак» Я с Ингой как раз выходила из квартиры, молясь, о том, чтобы никого не встретить, и первой, кого я увидела, была Юлька, отправлявшаяся на работу. Надо же было так проко-лоться! - Ой! – удивилась подружка. – Ты уже вернулась из больницы? Мне Кешка сказал… - Эээ… да, - подтвердила я. – Ерунда оказалась, а думала рожаю. - Большая сумка тянет руку. - Бывает, - фыркнула подружка. – Сама три раза вхолостую каталась. - Не дай бог. - Глажу собаку. - А почему одна? – Вид у неё становится подозрительным. – Где Костик? – Моей маме на-до было пойти работать во внутренние органы. Она умеет так ловко промывать мозги людям, что они добровольно начинают выполнять её поручения. Не сомневаюсь, что ей бы не составляло никакого труда перевербовывать агентов вражеских разведок и узнавать секреты других государств, просто побеседовав наедине. Из-за неё всю беременность за мной следит пол города, докладывая ей о моих перемещениях, моём питании и режиме дня. Вот и Юльке она сумела внушить, что я – беспомощное существо, нуждающееся в присмотре. Кстати, Костик маме очень понравился – однажды мы втроём ужинали тем, что приготовил он и принесла из дома она. Мама тогда отвела меня в сторонку и велела немедленно тащить в ЗАГС «это сокровище». - Мы с ним – то есть я и он – расстались, - отвечаю чистую правду. Мне нужно было за-щититься от боли, не ради себя даже, а ради ребенка. Костя был так смущен и растерян, когда вернулся из Питера, пытался объясниться. Уж не знаю, что там с ним сотворила Земляника, но слово «любовь» было написано у него на лбу большими мерцающими буквами. Думаю, Земляника и сама не догадывалась, что ее чувства к Косте вышли уж за рамки профессиональных. Не догадывалась, но сумела очаровать. Умничка. Мы с ним посидели на кухне под бутылочку вина. Говорили, вспоминали, открывали для себя что-то. Незаметно и очень естественно как-то его кольцо перекочевало от меня к нему. Расстались мы если и не друзьями – я не верю в дружбу между полами, - то очень теплонастро-енными друг к другу людьми. Не уверена, что есть такое прилагательное «теплонастроенный», но оно очень хорошо характеризует наши с Костей отношения. - Дай помогу занести, - Юлька выхватывает сумку. – Ой, какая тяжёлая! Что у тебя там? Костик что – решил, что ты атлет-тяжеловес? – она заволакивает сумку назад в квартиру. – Чтооо?!! – резко разворачивается. - В каком смысле вы расстались?! - В прямом самом. Он встретил в Питере девушку, когда ездил отказываться от работы, и влюбился. Вчера уехал к ней. - А ты? - А я осталась. Или ты мне тоже предлагаешь с ним поехать и организовать милую швед-скую семью? – нервно хмыкаю. - А куда ты с сумкой? – Юля привалилась к стене, вопросительно посмотрела на южачку. Собака зевнула и толкнула ее лбом, требуя поздороваться и почесать морду как положено. - Домой. Продукты купила, надо же мне что-то есть на Рождество. - Вот это да! Кто бы мог подумать?.. Вы смотрелись такой отличной парой. Когда ты отнекивалась от всех намеков на ваши отношения, мне иногда хотелось посоветовать тебе сделать промывание мозгов. Почему ты постоянно отваживала этого человека? Разве он не был самым лучшим из двуногих? Неужели подсознательно чувствовала, что он уйдет? Что он ненадёжен? - Костя надёжен, как швейцарский сейф. Просто это не мой сейф, понимаешь? - Ты подозрительно спокойна после всего, что произошло, - заявила она, рассеянно погла-живая песу. - Неужели ты была к нему настолько равнодушна? Косте как к человеку, если уж не мужчине, я имею в виду. - Юль, давай оставим эту тему до лучших времен? Ты зайдешь на кофе? - Мне на работу. Ты уверена, что в норме? Мне того случая с таблетками хватило на всю жизнь. - Не нужно мне до пенсии напоминать о той глупости. Была не права, исправилась, осоз-нала, - раздраженно отвечаю ей, чем вызываю заслуженное недоумение. - И мама твоя уже все знает? - Моя мама тут вообще не причем! Я ведь не бегу к твоей маме, если у вас с мужем что-то разлаживается? - Мы поговорим на эту тему вечером. Учти, тема не закрыта. - Юль, спасибо за заботу, но… Иди уже на свою работу, а? Как будто мне мамы по теле-фону недостаточно. Все со мной хорошо. … Сонно ерзаю под одеялом. Чего-то не хватало, чего-то, что было у меня во сне, к чему я успела привыкнуть. Чего-то теплого, успокаивающего, мужественного. Дом спит. Ночь уютно дремлет в комнате, свернувшись кошачьим клубочком. Я вообще-то тоже сплю, просто вдруг отрыла глаза. Размытыми акварельными рисунками проступают воспоминания. Сильные и нежные руки. Смеющийся хриплый мужском голос, озорной, на-стойчивый, возбужденный, который командовал, уговаривал, умолял. Почти испытанное не-вероятное наслаждение… Помню, что в последнее мгновение это чувство ускользнуло, оста-вив обещание, что дастся в руки в следующий раз. В следующем сне. Кроватка - лелека закачалась от толчка рукой, высунутой из-под одеяла. Тихо зазвенели игрушки, подвешенные над ней, поблёскивая из темноты стеклянными боками. Темный кон-тур, стоящей на пеленальном столике, вырезанной из дерева фигурки стоящего волка с при-жавшимся к нему ребенком, всегда успокаивает меня одним своим видом. Купила ее на ка-кой-то выставке народных промыслов по наитию. Она показалась мне просто воплощением защиты для малышки, я сама чувствовала себя волчицей, готовой до последнего вздоха за-щищать свою кровиночку. Необычно было то, что с ребенком был изображен именно волк, а не волчица, как мы привыкли по римским скульптурам. Закопавшись в книги я выяснила, что совместное изображение волка и ребенка, что в древнеримской, что в славянской куль-туре – общая индоевропейская традиция. Волки в стае очень заботятся о детенышах, поэтому фигурку волка считают оберегом, символом того, что вся семья охраняет младенца. А еще в древнерусском языке дядя со стороны матери назывался долгое время «вуй», что было созвучно наименованию волка. Инга спит в изножье кровати, тихо-тихо дышит. Сразу после нашего с дочкой возвраще-ния из роддома, сука все свое время старалась проводить возле ребенка. В свое время меня напугали историями о собаках, из ревности нападавших на хозяйских детей. Ирина Марковна настаивала на контроле контактов собаки и дочки тоже, напоминая, что прошлое собаки нам неизвестно, следовательно, делать выводы о реакциях не можем. Но я четко уяс-нила, что для снижения риска возникновения конфликта между двумя личностями, нельзя прятать их друг от друга. Незнание порождает страх и неуверенность, ревность, которые дают самые губительные всходы. Это было правило, одинаковое для собак, людей и всех остальных. Конечно, определенный страх при их знакомстве имелся, но все прошло на редкость удачно. Инга вылизала личико заплакавшей было малышке, и морда у нее была такая умильная, словно это ее собственный щенок сейчас тут гулил. В южачке так бурно проснулось необъяснимое физиологией материнство, что у нее появилось молоко. Мы с ней попали в число счастливых семей, где собаки и дети живут рядом. Рейган спит под детской кроваткой – в спальне у них разделение спальных мест с южач-кой. Вернулся под вечер с разорванным ухом, слопал холодную кашу из собачьей миски, и завалился спать богатырским сном. Он последнее время отрывается на полную: половина ок-рестных котят имеет насыщенный рыжий цвет. Встаю с кровати, зажигаю маленький бра-кукушку. Проснувшаяся собака посмотрела на меня, потом снова завалилась спать, убедившись, что никуда я не ухожу. Босая и простоволо-сая стою над колыбелью, тихо млея от материнского счастья. Лялька родилась в день весенне-го равноденствия, пунктуально уложившись в классические сорок недель. Моя дочка, моя улыбчивая девочка-весна. Дитя страсти, которой не было, нечаянное счастье. Сначала я про-сто чувствовала физически нашу связь, пуповину, которую уже, естественно, обрезали во время родов. Просто чувствовала - вот оно, это мое! Моя частичка, которая вышла из меня. И сразу же возникло дикое желание защищать, беречь, лелеять. Но настоящее осознание того, что я - мать, пришло через несколько дней после родов, потом оно начало расти, становиться глубже. Даже страшно думать, что когда-то я заикалась о том, чтобы отказаться от этой прин-цессы. Золотоволосая Лялька сладко посапывает крошечным носиком и, плотно зажмурившись, смотрит свои розовые сны. Маленькие, сжатые в кулачки, ручонки комкают одеяльце. Родст-венники приняли её, как стадо динозавров неожиданно родившегося наследника, разом забыв все укоры и ворчания. Поправляю белое пуховое одеяльце, по краям пододеяльника резвятся красные брыкастые кони. Провожу пальцем по вышивке, задумчиво чуть раска-чиваю люльку. Эту деревянную старинную красоту я увидела в магазине народных мастеров, куда мы с Дианой зашли купить матрешек ее интернет-другу из Канады. Но эта лелека уже была продана и дожидалась на витрине своего хозяина. Вымаливаю-выпрашиваю телефон мастера, поставив на уши пол магазина - контракт с ним они расторгли почти год назад. В тот же день еду к нему. Пожилой мастер серьезно пострадал на пожаре, поэтому работать не мог. Ревела я, от сочувствия и обиды сразу, долго, уговорив в конце концов его сделать мне лелеку с помощью подмастерья к концу марта. Вношу предоплату с учетом срочности работы, глупо улыбаясь качающему голову дядечке. Наверное, не зря это все было, потому что малышка в этой колыбельке спала как ангелочек, почти не капризничая. Вздыхаю. Скоро девочка моя вырастет из этой лелеки с вырезанными по бокам пляшущими аистами, а она ей так нравится. Спи, птичка, спи. Скоро утро - и ты весело разбудишь дом своим звонким голоском. Качаю колыбель, подсознательно пытаясь укачать вместе с дочкой свою мятущуюся душу. Вперед-назад, вперед-назад. Старое как мир движение. Вперед-назад. - Дай ей поспать, - ворчливый голос из кресла у окна чуть не наградил меня инфарктом. - Что б тебя! – прошипела я, замахнувшись кулаком на обормота, другую руку прижимая к груди. Сердце колотилось как сумасшедшее и очень хотелось верить, что виной тому испуг, а не радость от появления этого гада. - И я рад тебя видеть, - насмешливо отвечает вольготно развалившийся в кресле мужчина, салютуя двумя пальцами от виска. Видимо, это должно символизировать снимание шляпы. Я не была готова довольствоваться меньшим, чем его скальп. - В три утра?! Ты совсем спятил? – Шёпотом и в полумраке очень сложно ругаться, осо-бенно в присутствии ребёнка. От испуга встречаю его, будто врага, к которому с молоком матери впитала вендетту. Так проще мне, потому что в противном случае я за себя не ручалась. Пусть лучше нас разделяют океаны и миры, а не пара метров. Пара метров – это чертовское искушение, которое мне со-всем не нужно, когда все устаканилось наконец. - Зачем ты проснулась? Всё шло так хорошо, - притворно жалобным тоном восклицает он. - Зачем я?.. – от возмущения лишаюсь дара речи. Против воли разглядываю его. Каким спокойным он выглядит. Да, утекло немало водицы с той поры, как он стоял передо мной. Разлука совершенно не испортила его черты: всё такое же золотое совершенство. Чёрные брюки и белая шёлковая рубашка, с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами. Пиджак. С торчащим из кармана галстуком, небрежно наброшен на спинку кресла. Начищенные ботинки мягко отсвечивают. С какой великосветской вечеринки этот типа явился? - Не понимаю, в чём проблема, - обронил Лель притворно небрежным тоном, вставая и снимая пиджак. Задержал взгляд на фигурке волка, но ничего не сказал. Смотрю, как он идет к детской кроватке, взглядом очерчивая контур его ладной фигуры. По комнате поплыл знакомый до боли запах весенних трав. Лель нагнулся к люльке и белая рубашка натянулась на его спине. Я вздрогнула. Уже давно борюсь с этим чувством, до сего-дняшнего дня думала даже, что победила его, ан нет. Сначала можно было грешить на ожида-ние ребенка и буйство гормонов. На что же грешить сейчас? Все внутри сжимается от жела-ния прикоснуться к нему. Открыть для себя кончиками пальцев очертания его лица. Нежно проводить пальцами по его коже. Непроизвольно сглатываю. – Птенчик, - ласково сказал он, положив руку на колыбель. Словно не решался коснуться самой девочки. В его взгляде, устремленном на дочь, читалась нежность. Лель глядел на нее, не отрывая глаз. – Соловушка, - прошептал он. - Малышка крепко спит, - тихо заметил мой нежданный гость. - Ты хорошо ее кормишь, да? - Он говорил это как что-то сокровенное и интимное. Испытывая неловкость, краснею и отворачиваюсь. На мгновение испытываю болезненный укол ревности, за который мне тут же стало стыд-но. Я люблю мою дочь больше всего на свете. Но, наверное, отдала бы многое, чтобы он ко-гда-нибудь так же тепло и ласково улыбнулся мне. Только выбор уже сделан – нами или за нас не так важно. «И Запад есть Запад. Восток есть Восток. Не встретится им никогда…» Гла-за увлажнились. Отворачиваюсь, борясь с всколыхнувшимися эмоциями. Нет, этот коктейль пьют не перемешивая. - Вон отсюда! – прошипела я, указывая пальцем на дверь. Часто моргаю, чтобы избавиться от слез. Не хватало еще разреветься у него на виду. Мать с разбитым сердцем не сумеет должным образом напитать соками свое дитя. Ох, прав Кузьмич, прав. Только-только я вы-строила свой безопасный мир, привыкла к мысли, что… - Так ты её не выбросила? – обернувшись, он с удовольствием смотрит на свою рубаху на мне. Подозреваю, что глаза у него стали дымчато-голубыми сейчас. Такой цвет они приобре-тают, когда он чем-то искренне забавляется. Исчезает без всяких объяснений, не появился даже на родах собственной дочери, потом является через год - в три утра! - и ведет себя, как ни в чем не бывало. Лель практически не сопротивлялся, когда я выталкивала его из спальни. Пусть радуется, что в дверь, а не в окно. Начало марта на дворе не предполагает открытых окон. Огля-дываюсь назад: дочка сладко спит. Как и собака с котом. Если сон кота еще объясним уста-лостью, то сон южачки определенно неестественный. - Что ты сделал с собакой?! Быстро расколдовывай! – змеей подколодной шиплю ему в каменную спину. - Подожди! – Лель упёрся в притолоку. - Вон! – рассвирепела я, безуспешно толкая его в спину обеими руками. Минут пять мы толкались туда-сюда. Оба взмокли и запыхались. Всё это в полной тишине. - Мавра! – шёпотом взвыл Лель, которого я исщипала, исцарапала и даже пару раз пнула под зад. – Прекрати! Кому говорю… Малышка заворочалась с еле слышным стоном. Мы превратились в статуи. Через секунду она снова погрузилась в крепкий сон. - Какая муха тебя укусила? – Лель изловчился меня обезвредить, спеленав по рукам по-добранным покрывалом. – Не бодайся! Не туда же…ай! - Лель, уходи. - Я обессилено обмякла, вымотанная неравной схваткой. Голос – моё глав-ное оружие после ногтей. Применить его тут я не могу. Буду слюну копить – меня дочка нау-чила за столом одному приёмчику… Боже, в кого я превратилась? - Как мы официальны, - усмехнулся он. – Скажи, почему мы или разговариваем как посто-ронние люди, или ругаемся как любовники? А, Мавра? Глядя на нас, посторонний легко решит, что это ссора парочки, любившей друг друга и даже успевшей собрать урожай своей страсти, - Лель кидает взгляд в сторону лелеки, будто я сама не догадаюсь, что он подразумевает под «урожаем страсти». Уж не была ли эта фраза дразнящей насмешкой? Не намек ли это на то, как все могло бы быть, если бы у них были нормальные, любящие отношения? И в то же время, не для того ли они сказаны, чтобы подчеркнуть, как мало у нас общего и как мало мы были вместе? Жестокая насмешка. - Это нелепо. У нас нет ничего общего, кроме… - смотрю на дочь. – И никогда не будет больше, - пристально смотрю на него, сознавая, что слова эти могут стать судьбоносными. Правда может ранить человека, но это не повод ее избегать. - Кто знает, - сказал он задумчиво. - Никто не может видеть будущее и никто не может изме-нить прошлое. У нас все случилось странно, Мавра. Макошь хитро прядет нити человеческих судеб, а наши так и вообще, видно, спутала в узел. У нас с тобой ребенок, - тихо добавляет чуть позже. - Ты так и не сказал мне, что думаешь о дочке, - упрекаю, раз уж мы затронули эту тему. – Времени не нашлось? - Я умру за нее, - сказал Лель, наверное, слабо осознавая, что говорит это вслух. Он поднял на меня глаза, и я прочитала в них уважение, пусть и с долей ехидства из-за на-смешливой улыбки, которой скривила ему губы. Он выглядел таким неотразимым, что появи-лось неожиданное желание уступить и сказать, что все будет хорошо. Но я не была в этом уве-рена, а говорить впустую не могла. Борюсь с непреодолимым побуждением спросить его, не можем ли мы просто забыть все те события, которые привели нас в эту запутанную ситуацию, и начать все с нуля, забыть, что он бог, а я - это я... Но и этого сделать не смогла. Слишком мы разные, и к семейному психотерапевту не ходи. - И за тебя, - добавил после паузы. Теряюсь, пытаясь осознать, что он этим пытался сказать? - Я не знаю, как выразить тебе благодарность за рождение дочери, - добавил Лель, вынимая что-то из кармана. – Как благодарить за чудо, если ты не кудесник? Мавра, дай руку, пожалуй-ста, - попросил он. Первая мысль о кольце. Согласиться? Отказать? Но он достает широкое кованое золотое нарукавье. Синие и красные каменья, белые точки жемчуга в круговерти замысловатого кружевного плетения. Я смотрела на браслет в изумлении, а потом с неподдельным ужасом перевела взгляд на Ле-ля. - Это что?! Я не могу это… - Безусловно, можешь. Он лишь в малой степени отражает то, что я хочу тебе сказать. По-зволь, я надену его тебе на руку. Лель наклонил голову, чтобы одеть его мне на предплечье, сжимает его по размеру моей руки… Закрываю глаза, когда кончики его пальцев легко касаются кожи. Его теплые прикосновения так контрастировали с холодом металла. К черту браслет, думала я. Можешь выбросить его хоть в окно, только не переставай прикасаться ко мне. Перестал. Открываю глаза и смотрю на свою руку, повожу ею из стороны в сторону - нарукавье за-сверкало всеми красками в скудном свете ночника. Второе ощущение – тяжесть. Сверкающая побрякушка, стоимостью в хорошее состояние, порождающая зависть и преступления. Металл быстро нагревается и начинает словно бы душить. Онемение быстро распространяется на пле-чо, грудь, шею… - Сними, - прохрипела, пытаясь освободить руку от украшения. Но пальцы соскальзывали, срывались с металла, царапались о камни. – Сними, ради всего святого! - Мавра, что ты?! – Лель с тревогой поймал мои ладони в свои. – Не нравится? Его ковал… - Сними… - Лишь когда золотое нарукавье разомкнуло свои металлические объятия, начи-наю дышать. Жадно хватаю ртом воздух. – Что это?.. – с омерзением указываю на побрякушку. - Всего лишь украшение, - вертит в пальцах браслет. Вздрагиваю от воспоминаний, когда это прикасалось ко мне. – Оно просто чутко реагирует на твои чувства. Что ты подумала, когда я его надел? Наши взгляды встретились на несколько долгих, сбивающих с толку секунд. Напряжение, повисло в воздухе, словно перед грозой. Неужели мы опять сделаем вид, что не замечаем этой грозы, думая, что это напряжение исчезнет само, хотя оно только усиливается? - Что ты платишь мне. - Помоги мне Небо! – простонал Лель сквозь зубы. – За кого ты меня принимаешь? Что ты обо мне знаешь, если делаешь такие выводы? – Он резко раскинул руки в стороны. - Ты хоть что-нибудь знаешь обо мне?! - Вероятно, только то, что ты хотел показать. И между нами говоря, Лель, не слишком много я знаю о тебе. - Как и я о тебе, - криво усмехнулся. - За то недолгое время, что мы были знакомы, ты не сделала ничего такого, что можно было расценить хотя бы как теплое, внимательное, друже-ское отношение ко мне. Иногда можно было подумать, что ты испытываешь ко мне неприязнь - ничем неоправданную, необъяснимую. Разве я силком впихнул тебе ребенка? – Качаю головой. – Так с какой стати мне было раскрываться перед тобой, заранее видя это предвзятое отношение? - Не было никакого предвзятого отношения! Просто все так внезапно закрутилось, а ты хо-дил такой довольный, как главный режиссер… - Кто? Я? - Да, ты, и не делай такое лицо удивленное лицо. - По-моему, если кто и может претендовать на роль главрежа – это как раз ты. Тебе напом-нить, с чего все началось? С твоего дикого заклинания, между прочим, - Лель многозначитель-но вскинул бровь. - Я был ошеломлен, словно меня лягнул в лоб жеребец, когда ма рассказала о том, что где-то есть женщина, зачавшая от меня. Без всякого моего, заметь, участия. – Кажется, я покраснела. - Время нашего народа уходило, как песок сквозь пальцы, а вместе с ним жела-ния, силы, смысл жизни. Я – последний, родившийся из богов. И вдруг – наследник. Семечка, давшая росток, а значит, и надежду. Да, случайная семечка, - кивнул он, уловив мое возраже-ние. – Но сам факт… Он был очень взволнован. Впервые на моей памяти, доказав, что тоже может испытывать чувства. - Сбавь обороты, ладно? Оля прежде всего моя дочь, на половину человек. И как этот са-мый человек, моя дочь, имея свободы выбора, сама будет решать, чем ей заняться в будущем. Захочет спасать мир – пожалуйста. Захочет ждать мужа с работы и варить борщ, присматривая за тремя детишками - пожалуйста. Запомни это - и не строй никаких планов ближайшие восемнадцать лет. Для тебя это не так уж и долго, так что не скрипи зубами. - Мавра, что же ты за ненормальная, - вздохнул он тяжко, делая шаг ко мне. – И за что я только полюбил тебя? - А?! – Я прикусила язык чуть не до крови, резко захлопнув рот, чтобы не сорвались лишние слова. - Я говорю, что люблю тебя, Мавра, - его голос охрип. - Я все ждал подходящего случая, приходил сюда, смотрел на тебя и Оленьку. Сомневаюсь, что нынешний случай можно считать подходящим, правда. - Пожалуйста, не говори этого, - прошу. Расстояние между нами еще сократилось. - Почему? - Его голос был печальным и ласковым. - Ты не хочешь, чтобы я тебя любил? - Нет. - Повтори еще раз. - Нет. Нет. - Мне потребовалось усилие, чтобы взглянуть на него. - Я не шучу, - сказал он. - Никогда не говорил этого раньше, не чувствовал ничего подобно-го. Неужели и бог может быть ранимым, словно смертный? - Неужели никогда? Он покачал головой. - Знаю, бог Любви и всё такое… - Его большой палец шевельнулся и нежно погладил мне шею над ключицей. Спустился к косточке, обследовал ее более тщательно, поглаживая и слегка нажимая. Это весьма отвлекало. Я шевельнулась, сбрасывая наваждение. - Но когда я решил, что ты вышла замуж за Костю – это было как удар ножом в спину! - Умм? То-то я смотрю, вокруг меня все романы закрутили. Он их прямо в упор расстреливал! И Ника жаловалась, что вокруг неё одни романы расцветают. - Да ты сам мне подсунул Мистера Совершенство! И мило самоустранился! – Если такой дурак, то пусть помучается еще. С какой такой радости, скажите на милость, он вообразил, что я вышла замуж за Костю? - Я не могу быть с тобой постоянно, - с отчаяньем прошептал он, - понимаешь? А ты заслу-живаешь правильного мужа, который бежит домой после работы, чтобы скорее увидеть тебя и ребёнка; который будет проводить с тобой почти все свободное время; который состарится и умрёт с тобой в один день. Боль, которая сейчас жила во мне все это время, начала усиливаться. Впервые в жизни я по-чувствовала огромную, удивительную, ни с чем не сравнимую уверенность, что мне в этом ми-ре нужен лишь один мужчина. - Олух! – ласково проговорила я. - Олух, который умирал от ревности к Косте, ко всем мужчинам вокруг тебя. Я ушел, чтобы забыть твое лицо, твои ехидства, твой запах, но чуть не умер там, без тебя. И вернулся. - А раньше не мог догадаться? – Как-то совершенно естественно оказалось, что мы уже об-нимали друг друга. - Ты могла меня позвать, - с обидой возразил он, уперев мне подбородок в макушку. Могла, но тоже хороша. Оскорбилась. Решила, что не стоит навязываться тому, кому без-различна, кто не явился даже на рождение дочери. Первой и единственной, возможно. - У меня тоже есть гордость, - отворачиваюсь. - Ну, а ты? – Взяв мой подбородок пальцами, заставил смотреть на себя. - Что я? - Прекрати устраивать балаган! - Говори нормально тогда, - справедливо возмущаюсь. Вроде ругаемся, отношения пытаем-ся выяснить, но шёпотом это звучит как-то иначе, несерьёзно. - Устроили с Земляникой этот цирк с переодеванием!.. – Его негодующее лицо и обида в голосе невольно вызвали у меня смешок. Земляника верно заметила когда-то, что мы с ней похожи характерами. Неудивительно, что наша с ней маленькая афёра отлично сработала и позволила нам сдружиться. Думаю, все же большим плюсом в этой дружбе было расстояние, нас разделявшее. Порой, наша похожесть приводила к настоящим ссорам, прекратить которые можно было, лишь выйдя из сети. Успо-каиваясь, мы снова общались, как ни в чем не бывало. Так мы и жили уже год. Одна счастливо в Санкт - Петербурге, с мужем большим чиновником, двумя усыновленными детьми и южно-русской овчаркой Лютой. И другая в своём родном городе, с дочкой, собакой, вообразившей себя родительницей, гулящим котом и туманным будущим. Связывал нас лишь Интернет. - Ты думаешь, что это все смешно? – зарычал он как большой Серый Волк, которого царь узрел в одной сказке у себя в постели, вместо прекрасной царевны в брачную ночь. - Тише говори! – цыкаю на него. – Разбудишь Лёльку – не обрадуешься. - Я пришёл к ней, думая, что к тебе. Прекрати смеяться! Мне честно было смешно. Могу себе представить Леля, набрасывающегося с признаниями на ошеломлённую Землянику. Её земное воплощение имело весьма вспыльчивый нрав. Она мужу-то ничего не спускает, а уж Лелю, явившемуся с опозданием на год, уверена, досталось от неё сполна. - Неужели ты мог обознаться? Мы совершенно не похожи! – шёпотом возмущаюсь я. - И ко-гда же ты понял, что ошибся адресом? – ревниво интересуюсь у него. - Очень быстро, не волнуйся. Ей совершенно незнакома жалость. Едва я появился, она отве-сила мне оплеуху и набросилась с обвинениями. Они с ее южачкой чуть не порвали меня, - воз-мущенно пожаловался он, - доказывая на пару сколько времени потеряно зря. Можно подумать, все зависело только от меня. – Хмыкаю, вообразив себе это. - Должен заметить, что у вас с Пе-руникой характеры ваших южацких сук. И не уверен, что это комплимент. Это ты ее надо-умила завести эту серую бестию?! И когда вы успели стать такими подругами? Ты знаешь, что Земляника планировала тебя убить одно время? - Подозревала. - Ты меня любишь? – щекоча ухо дыханием, зашептал он. По телу побежали мурашки. - Разве ты сам не знаешь? – спрашиваю для того, чтобы потянуть время. - Я не смог посмотреть, что… кто в твоей душе… Это сложнее, чем тебе кажется. – Он изу-чал мое запрокинутое лицо, как заблудившийся путник карту, ища самый короткий путь домой. Я еле удержалась, чтобы не попятиться. - Бои-ишся? – голосом страшилища из доброго советского мультика спрашиваю у него. - А надо? – Не оценил юмора. - Правильно боишься. Сколько я из-за тебя… - и рот мне закрыл душный, жадный поцелуй, поцелуй открытым ртом, такой же откровенный, как ладонь у меня на груди. Он не спешил, а когда оторвался, на мне можно было блины выпекать – так я была разгорячена и смущена. После такого поцелуя, как после переплыва Ла-Манша, просто необходимо собраться с си-лами, прежде чем что-либо сделать. Чувствую себя так, словно без сил лежу на животе на каме-нистом пляже. Пятки лижет холодный прибой. Руки-ноги слабо дрожат. - Мавра, я давно знаю, что у тебя талант садиста, не стоит его мне демонстрировать, - лицо у самого серьёзное-пресерьёзное. – Просто ответь. - Что мне за это будет? – Вместе со способностью нормально дышать ко мне возвращается моя насмешливость. Мой щит от жизненных неурядиц. Совсем непросто сказать… - Ты ещё и торгуешься??! – взвился Лель, буквально отшвырнув меня от себя. Невозмож-ность в полный голос выразить всю полноту чувств оказалась для него последним катализато-ром. – Кем ты себя возомнила!? – Он в сердцах метнул шипящую искру в пол, выпуская сне-давшее его напряжение. В ковре образовалась дымящаяся плешь с обугленными краями, диа-метром с откормленного кота. В смешанных чувствах разглядываю дыру. За дочку можно было не волноваться – детку бу-дили две вещи: голод и желание поиграть. Всё остальное, включая молнии ее папочки, её не волновало. - Последний раз спрашиваю, - простонал-процедил он, сжав кулаки над головой. - Псииих, - протянула я. – Ты так в следующий раз в меня кинешь? Стоим лоб в лоб, пыхтим, как два быка, неожиданно встретившиеся на маленьком лужку. Он схватил меня за плечи и, сдержавшись, спросил почти нормальным голосом: - Ну? - Я тебе не лошадь. - Дурдом по тебе действительно плачет, - Лель закрыл глаза ладонью. – Или по мне, не знаю. Мавра, ты испытываешь ко мне хоть что-то теплое? - Да. - Подумай, взвесь… - Да. - Это всё для тебя очень неожиданно, знаю. - Он с головой ушёл в объяснения. – Я и сам не понял, как ты вошла в мою плоть и кровь. Я не особенно отличаюсь от вас, смертных… «Это как посмотреть. Если он мне при каждой ссоре будет имущество портить…» - нахму-рилась я. - … и люблю её больше жизни. - Кого, – ревниво включилась в монолог я, – ты там ещё любишь? - Лёлю. Ты чудовищно невнимательна, - отчитал он меня сердито и снова погрузился в мо-нолог. – На чём я остановился? – потер лоб сбитый с мысли Лель. - На том, что я говорю тебе «да»! - Да? - Его лицо выглядело таким растерянным. - Да «да». - Полное и безоговорочное? - Разберёмся. - Что значит «разберёмся»? – разволновался он, и мне пришлось заставить его замолчать поцелуем. И еще говорят, что женщины много болтают. - Мавра, кто этот молодой человек? – напряжённый голос мамы можно сравнить с ведром холодной воды, неожиданно вылитым на нас. Зажёгся верхний свет. Совсем забыла, что ночую у родителей! Приехавшая с семьёй в отпуск Полинка временно выселила меня из своей кварти-ры. - Эээ…- поворачиваюсь, чтобы увидеть две скорбные фигуры в халатах на пороге спальни. - Ну, люди зовут его Лель. - Я пришёл, чтобы жениться на вашей дочери, – Лель мужественно выступает вперёд, при-нимая удар на себя. Может, и в самом деле станет опорой мне в этой жизни? - Смело… Лель, - говорит папа, меряя его взглядом. Кажется, ему нравится то, что он видит. – Мы встречались? Отчего-то ваше лицо мне знакомо. - Лель… а дальше? – интересуется мама. Его внешность, конечно, произвела на неё впечат-ление, но вопросы остались. – Это вы отец нашей внучки? - Мама! Это не имеет значения, - шиплю я из-за его спины, делая ей лицо знаки. – Просто дай благословение. Все. - Имей гордость, Мавра, - мама вспыхивает. – Что это за сватовство в четыре утра? Пусть он придёт, как положено, с цветами и кольцом. Я уже не говорю о том, что мы не знакомы с его родителями. - Мама, я уйду за ним босая и по углям. - Я люблю вашу дочь больше всего на свете. - Это прекрасно, - не уступает мама, воинственно завязывая пояс халата, - но… Наши голоса всё-таки совершили невозможное - разбудили Олечку. Бегу к дочери, возвра-щаюсь вместе с ней. Сидящая на руках дочь трёт заспанные глазки и с удивлением глядит на Леля. - Лофатку? – требовательно спрашивает она у него. – Де лофатка? - Лееель? – спрашиваю я, обернувшись к виновато улыбающемуся богу. - Солнышко, ты сейчас не спишь, - ничуть не смущённый бог протягивает руки и забирает Олечку к себе. – А про лошадку я не забыл. Обязательно приведу в следующий раз. - Это всё очень трогательно, только потрудитесь объяснить, юноша, - папа мрачнеет, - как вы попали к нам в дом? - Через дверь, разумеется. Меня впустила Мавра. - Мне нужен кофе, - говорит мама. – Я вообще перестала что-либо понимать. - Отлично, - бодро восклицает Лель. – За столом мы всё и обсудим. - Я тебе помогу. - Папа уходит за мамой на кухню, неплотно прикрыв за собой дверь. – Мо-лодой человек, ваши руки тоже понадобятся на кухне. Ждем. - Она просто захотела во сне увидеть папу, - оправдывается Лель, пятясь от меня. – Ты же знаешь насколько непредсказуемы сны. Особенно те, в которых мы занимались любовью. - Ах ты! - Милая, ну не при ребёнке же… - Может, мне всё это тоже снится? – тихо спрашиваю я. – Сейчас проснусь одна в постели. Понедельник. Пора собираться на работу. - Избавь нас от таких ужасов, да, Лёля? – притворно морщится Лель. – Всё происходит на самом деле. Хочешь, я тебя ущипну? - Я хмыкнула, вспомнив нашу первую встречу и то, как ущипнула его. – Видишь, я даже спрашиваю разрешение, в отличие от тебя, хулиганки. - Дети, идите пить кофе! – кричит из кухни папа. - И что мы скажем про твою семью? Правда не прокатит. - Мммм, если ты меня поцелуешь, то я обещаю что-нибудь придумать. Только поцелуй должен быть по-настоящему вдохновляющим, - хитро прищуривается он. Дочка перебирает ему волосы. - Мавра, вы скоро? Кофе стынет, - торопит мама. - Идём, мама, мы идём.
Лена: Послесловие У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты. Чак Паланик Жизнь в стране потихоньку улучшается. Это я специально отмечаю для Земляники, которая очень болезненно переживает мою отстранённость от политической и любой другой стороны жизни нашей страны. Прогресс заметен даже у нас в деревне. Я пишу эти строки, сидя за кухонным столом, в свете ночника. Поседевший Рейган греет мои ноги, время от времени слегка вонзая когти мне в бедра. Так он намекает, что давно пора ложиться спать. Но завтра у меня совершенно не будет времени. Когда моей девочке исполнилось три годика, я переехала с ней в село Любятово, где у нас остался от деда с бабушкой дом. Село - очень громкое слово для школы и пяти жилых домов из тридцати. Кроме нас тут живёт восьмидесятилетняя бабушка с семидесяти девятилетней сест-рой, молодые семьи агрономов и учителей. Летом приезжает Юлька с семьёй, однозначно предпочтя деревню заграничным морям. Не удивлюсь, что через пару лет она займёт свой лет-ний дом навсегда. Земляника с семьей тоже старается выкроить время в отпуске для поездки сюда. Места у нас волшебные. Свежий воздух, озеро и речка, витаминизированные продукты, полная свобода и безопасность. Никогда не думала, что проведу свою оставшуюся жизнь в глуши. Забот у нас всех никогда не убавляется. Двадцать один ребёнок всегда найдет, чем озадачит взрослого человека. Завтра должна прибыть новая партия беспризорников и две семьи попечи-телей. Каждый заезд для меня как первый: трясутся коленки, разбегаются мысли, хочется пани-ковать. Хотя всё готово к их приёму: и дома, и новые семьи. Честно говоря, именно Перунике принадлежит идея устроить здесь Дом для Потерявшихся детей и взрослых. Когда у неё возникла необходимость в ребёнке, которого захотела подарить Косте, то я рассказала ей о доме малютки и сиротских приютах. Официальное удочерение дало ей повод навестить несколько подобных заведений. Они привели её в ужас. Ей захотелось ук-расть и усыновить всех детей. У ребёнка должна быть любящая семья, с остальным он справит-ся сам. Так сказала она мне. После долгих раздумываний родился план: построить хорошие до-ма и переселить туда детей, окружив их любовью и заботой. Жизнь - сложная штука, и поте-ряться может в ней даже взрослый, чего уж говорить о ребёнке. Надо помочь этим потеряв-шимся найтись и тогда всё будет замечательно. А еще Ника пожелала себе завести южачку. На породном форуме в рубрике «СОС» почти в тоже время появилось объявление. «Нашла ваш сайт и прошу о помощи. Я беспокоюсь о собаке - южно русской овчарке, кото-рая живет рядом с нами. Ее купили уже взрослой для охраны дома. Собака привязана на корот-кую цепь, ни будки ничего другого для защиты от непогоды у нее нет. Хозяева с ней не справ-ляются. Почти не кормят и время от времени пьяный хозяин пытается ее избивать. На мои просьбы прекратить издеваться над собакой, меня, как вы правильно догадались, послали. Ста-раюсь ее подкармливать через забор. Сама я по профессии врач, собак никогда не держала. Предлагала выкупить собаку – не продают из принципа. Не так давно собака заболела и эти соседи позвали меня ее осмотреть. Честно скажу, заходила со страхом. Одной дело кормить через забор этот серый валенок, другое – войти на территорию, которую она считала своей. По моей просьбе хозяин придержал дворовую суку, сидящую на цепи у ворот, и мы прошли через разваливающиеся строения в огород. Я сразу услышала такой душераздирающий лай, пе-реходящий временами в вой, что захотелось заткнуть уши. Увиденное меня поразило. Я покач-нулась, схватилась за что-то. Мы стояли рядом с загоном, повсюду валялись какие-то странные вещи: железные баллоны, старые и рванные резиновые покрышки, палки, много ещё чего, как я потом узнала – это всё орудия воспитания собаки, еще хозяева пользуются ими для отхода и отвлечения внимания собаки. Они попросту швыряют в нее покрышки и отбиваются всякими железками. Огромной толщины цепь, коротко привязанная к будке, сама будка вся в утяжели-телях, чтоб не сбежала с ней собака в приступе ярости. Это было ужасно! Условия содержания хуже, чем в выгребной яме. Перед собаки серьёзно отличается от зада – будто это картинка-мозаика из двух собак. Одна здоровая и мощная, вторая почти неразвитая. Шерсть вся колту-ном, грязь пятнами. При виде хозяина собака оскалилась, и он поспешил выйти за калитку. Собака даже хозяев к себе не подпускает, почему меня приняла, не знаю... Она лежала и смотрела на меня так жалобно, даже не пытаясь встать и рычать. Выглядит бедолажка ужасно. Хозяева сказали, что у нее были щенки, но она их съела. Помогла чем смогла, чтобы поддер-жать ей иммунку. Мне кажется, что собака бывает кусачей, только от жизни собачей, а если к ней по человечьи ...с любовью... "животинка" всегда ответит на любовь любовью. Может найдется доброе сердце, кто сможет вызволить ее. У нее есть татуированный номер на внутренней части уха, кажется, это позволяет найти ее прежних хозяев. Если ее не вызво-лить, она долго не протянет у этих живодеров. Звоните мне по телефону в любое время. Елена». Город был указан рядом с нашим. От прежних хозяев не было толка, так как собака меняла уже третьи руки. Так что ничего удивительного в том, что мы с Ириной Марковной и Никой поехали вызволять собаку. Я разглядывала суку, пока они торговались, стоя за оградой. Ма-лышка в животе, чувствуя мое состояние, тоже попритихла. Мысленно про себя описываю су-ку, как учили на форуме. Хорошая оброслость крепкого переда, хорошая достаточного объёма голова, полностью прокрашенный нос, собака скалила отличные белые зубы. Правильный по-став передних лап. Приятная среднего роста сука. А дальше… Дальше хотелось разреветься! Чего стоили провисшая спина и слабые задние лапы, шатающейся от слабости собаки, едва су-мевшей подняться при виде нас. Когда я реву, то моя детка прячется куда-то далеко-далеко, но стоит мне руку на живот положить, и я прямо чувствую, как моё чудо подподплывает к моей руке! Отхожу в сторону, к своим, убеждая себя, что терпеть осталось немного, скоро мы ее за-берем отсюда. Не знаю, что именно убедило хозяина больше: сумма Ирины Марковны, прикинувшейся богатой чудачкой, или грозный вид Ники, сверлившей его взглядом все время разговора. Мужик был просто счастлив, что втридорога продал полудохлую суку. Так Ника получила свою Лютую. Собаку выходили, стащили за шкирку с Радужного Моста, только по медицинским показаниям пришлось ее стерилизовать. Но это мелочи, когда видишь пышущее энергией чудо, веселым хвостиком ходящее за Никой всюду и без конца заглядывающее ей в лицо: я правильно делаю? Ты мной довольна? Добрую сторону этой суки, сполна оправдывающей свою кличку, удостаивался видеть лишь узкий избранный круг - семья Ники. Инга и Рада, её дочь из второго поколения, пришли выказать мне неодобрение. «Ночью по-ложено спать», - ясно читается на их белых лохматых физиономиях, возникших в дверном про-ёме. Эти двоё взяли наш дом под личную охрану. Инга подходит к столу, втягивает носом запахи, убеждаясь, что ничего съедобного нет, кладёт на столешницу морду и тяжко вздыхает. Глажу её по лбу. Девочка тоже нашла здесь своё счастье. И оказалась Моей Собакой. Кто бы мог подумать? Рада виляет мне хвостом, после чего удаляется в детскую – её святая обязанность охранять Олечку. Инга опадает кипой хлопка у печки, часто дыша. Высунувшийся с печки на шум домовой, неодобрительно качает головой и исчезает. Я была только счастлива помочь воплощению плана Ники в жизнь. Деньги в основном присылает Земляника, часть внесли я и моя семья, часть пришла от добровольных помощников, но их всегда не хватает. Село медленно возрождается. Люди приходят и остаются, в одиночку или семьями. Мало кто может остаться безучастным к детям. Костя души не чает в своей жене, дочке и сыне, и преувеличенно тяжко вздыхает, найдя в сердце место для Лютика, как зовут они дома южачку. Его карьера стремительно растёт вверх. Моя мама до сих пор умиляется, получая на каждые праздники поздравительные открытки от Кости. Но мой собственный выбор не критикует, признав его идеальность.Лель навещает нас так часто, как только может. Союзы смертной и бога весьма противоречивы по своей природе. Хотя каждая семья счастлива по-своему. Я получила даже больше, чем хотела, когда обнаружи-ла заклинание, позволяющее зачать от бога любви. Ту экскурсию в Индию мне подарили родители и сестра на окончание университета. Ехать туда мне совершенно в тот момент не хотелось – у меня бурно цвёл роман с Колей. В разлуке мы с ним активно обменивались смсками и временами звонили друг другу, рассказывая о муках разлуки. Душа моя рвалась в Россию и совершенно не желала воспринимать местные достопримечательности. Тот день ничем не отличался от предыдущих. Пока все остальные слушали гида-индийца, на неплохом английском третий час рассказывавшего историю храма, мой усталый взгляд лениво скользил по стенам того самого храма и окрестностям. Культовая постройка была щедро украшена скульптурами на сексуальную тему, чем и объяснялось наше зависание здесь на три часа – русские хотели узнать все подробности и успеть сфотографировать иллюстрации к «Камасутре». Жара стояла немыслимая, позы вполне можно было потом найти в любом издании дома, но меня никто не хотел слушать. В какой-то момент выпитая мною жидкость запросилась наружу, и я незаметно отделилась от группы. Подходящие кустики пришлось искать долго – все имеющиеся поблизости, по какой-то странной прихоти, едва достигали тридцати сантиметров. Обойдя храм с правой стороны, тщательно глядя себе под ноги (вокруг валялись камни от не восстановленных прихрамовых построек и во множестве имелись ямы, способные устроить множественные переломы неосторожному туристу), я, наконец, смогла присесть. Одуряющий запах ванили и ещё каких-то пряностей во влажном воздухе начал вызывать головную боль. Так уж устроен человеческий организм, что пока его нижняя часть занята, верхняя (в частности глаза) усиленно ищет, на чём сосредоточить внимание. К сожалению, это был природный туалет, поэтому ни книжек, ни газет или журналов поблизости не оказалось, и мои глаза волей неволей сосредоточились на стенах храма. Санскрит при внимательном изучении очень напоминает русский язык, помнится, говорили нам в уни-верситете. Неожиданно абракадабра в каменной рамке, поддерживаемой двумя бойкими танцовщицами, стала превращаться в нормальный текст. Если верить ему, то это было заклинание, позволяющее родить от бога любви. Одев брюки, я на всякий случай щёлкнула заклинание фотокамерой и помчалась на крики разыскивающих меня товарищей по группе. Вернувшись домой через три недели, я с головой окунулась в любовь, одновременно пыта-ясь устроиться на работу. Дотошливые родственники желали узреть зафиксированные мною картины индийской природы и архитектуры, поэтому пришлось проявить плёнку. Наткнувшись на снимок плиты, мне захотелось понять, что же там на самом деле написано. Нырнув в дебри Интернета, я еле-еле нашла переводчика и убедилась в верности своего первоначального перевода. Возможность получить бессмертную славу, родив ребёнка от небожителя, показалась дос-тойной заменой работе и прикольным способом получить сразу деньги славу. Кто ещё сможет похвастаться, что сумел войти в контакт с богом и, главное, доказать это? С Колей я не спешила поделиться гениальным планом, чтобы избежать насмешек – в мистику он не верил. Выучив текст заклинания и индийских богов, чтобы узнать того, кто явится делать меня беременной, я прочитала встающему солнцу свою просьбу. Тогда для меня это была грандиозная афёра с незнакомцем, сулящая богатство и славу. Коля с детства расписал свою жизнь. В каждый из периодов его жизни (садик, школа, ар-мия, университет) у него обязательно должна была быть девушка. Из этих самых девушек он планировал в своё время выбрать лучшую жену. Моя кандидатура на пост верной спутницы бизнесмена оказалась не подходящей, к тому же в его жизни наступал новый период – работа и взрослая жизнь. Пока меня не было, он успел присмотреть себе очередную «девушку», о чём и сообщил мне через неделю после моего возвращения. Расстались мы без скандалов. Я попроси-ла его больше не появляться мне на глаза, если ему дорога жизнь. Он искренне мне это пообе-щал и укатил в Москву. Моя семья очень переживала наш разрыв - больше всего их волновала моя депрессия. То, что я устроилась работать в библиотеку, спрятавшись от молодых людей под землёй среди бесконечных стеллажей пыльных бумаг, приводило маму в ужас. Работа же оказалась интересной, вторая работа позволяла иметь средства жить в своё удовольствие, игно-рируя мужчин как источник материального достатка. Не отрицаю, что могла бы проработать так всю жизнь, если бы заклинание не сработало. Я ожидала мгновенного результата, а когда ничего не изменилось, просто махнула рукой и начала тонуть в жуткой депрессии. Так что моё изумление при встрече с Лелем было искрен-ним. А потом события завертелись, как во вращающемся калейдоскопе. И я постаралась, чтобы о моей маленькой афере Лель никогда даже не заподозрил, загнав часть воспоминаний на са-мое дно памяти. Мысли о славе и деньгах, которые мне будут платить журналисты и ученые, теперь казались нелепыми. Я осознала, что ЭТО МОЙ РЕБЁНОК. Не в какой-то там степени божество, не чудо природы, а маленькая частичка меня, моих родителей и их родителей. И я никому его не отдам. Моя дочь растёт, окруженная любовью, сверстниками, природой и пока не знает, что на по-ловину богиня. Хотя её красота уже начала сводить с ума мальчиков, а ведь ей только четыре с половиной годика. Не знаю, точно так же, как и не знают сами боги, какие способности могут проснуться в ней однажды, но думаю, что мы справимся. - Я так и знал! – с укором восклицает голос за моей спиной. – Два часа ночи, вставать через четыре часа, а она полуночничает! - Лель! – как ребёнок радуюсь я его неожиданному возвращению. – Лельлельлельлель!!! – Кот слетает с моих коленок с обиженным мявом. Рядом вертится вьюном Инга, желая получить свою порцию восторгов. - Дождёшься ты у меня! – он подхватывает меня на руки и не сильно уворачивается от по-целуев. Рядом с нами скачет радостная Инга. - Откуда ты взялся? Я думала… - лепечу всякие глупости, жадно вглядываясь в любимое лицо. - Откуда – от верблюда, - фыркает он. – Новый год завтра. Разве я могу встречать его от-дельно от семьи? - Ле-ель. - Моему счастью нет предела. Я как наркоман, получивший внеплановую порцию дури. Трусь щекой о его шерстяной свитер, чтобы поверить в реальность встречи. Вдыхаю зна-комый запах трав и нотки мандарина. Кажется, это и в самом деле он. - Дети в порядке? - Спят. У Лельки зуб выпал, ходит страшно гордая, что начала «стареть», - делюсь послед-ними новостями. – Волька пытается сказать «папа». - Отлично. У нас есть совсем немного времени для сна, - вещает он, направляясь из кухни, конечно, в спальню. - Ооо? – мой возглас достаточно разочарован, чтобы Лель не выдержал и, прижав меня к ближайшей стенке, начал целовать. Ха! Не одна я соскучилась. - Минут пять-десять тебе хватит, чтобы выспаться? – спрашивает он. - Да не вопрос, - клянусь ему. – Ну не стой же столбом! - Я что-то не понял, кто у нас в доме хозяин и кто кем командует, - ему обязательно нужно оставить последнее слово за собой. Подъем приостановлен. - Ты, господин муж мой, только ты и никто кроме тебя, - покорно признаю я, расстегивая блузку. - Давно бы так! – Лель плечом распахивает дверь, и мы влетаем в спальню. 12.10.03 - 25.07.09
Анюта: Лена ПЕРВЫЕ 9 ГЛАВ ПРОЧИТАЛА, НЕ МОГЛА ОТОРВАТЬСЯ, ОЧ ИНТЕРЕСНО, СПАСИБО ЧТО ВЫЛОЖИЛА ПРОДОЛЖЕНИЕ
Лена: Раз так понравилось, то автор очень не откажется от подробного отзыва. Ну хотя бы в качестве мааааленького подарочка на Новый год.
Анюта: Лена Прочитала всю повесть. Слишком уж подробный отзыв не смогу написать, но вкратце свои впечатления изложу. Очень интересна идея о связи бога с человеком - необычно и настраивает на мечтательный лад. При чтении начало звучит интригующе, предугадать развитие событий невозможно, постоянно удивляешся. Понравилось наблюдать за тем, как изменяеться личность, внутреннее состояние, самооценка женщины и ее отношение ко всему окружающему. Никто давно не затрагивал славянскую тему и она показалась мне довольно интересной и актуальной. То, что никто не мог видеть Мавру добавляло юмористичечкие нотки, особенно когда окружающим казалось, что она говорит сама с собой. Мне понравилось, как раскрыты в повести отношения собаки и человека. Их взаимоотношения проходили проверку на прочность, собака и человек учились доверять и понимать друг друга. В последнее время книги стали довольно однообразными, но в этой повести присутствуют нотки, совсем нетипичные для книг, издаваемых в настоящее время, и поэтому когда читаеш "Аферу", то возникает такое интересное чувство, как будто происходит что-то такое совсем необычное и волшебное. Лично я хочу отметить, что когда повествование ведется от первого лица, то возникает ощущение, как будто сама находишся где-то рядом с персонажами. Ну, вкратце как-то так.
Лена: Огромное спасибо за отзыв. Четко, конкретно и по существу. Приблизительно тоже я и сама Наташе говорила. Но ей очень хочется побольше мнений от разных людей. Еще раз спасибо за отзыв.
Анюта: Лена пишет: спасибо за отзыв. Да не за что!
полная версия страницы